Привидение. Автор: Jenna Tooms jenna@exeter.simplenet.com Домашняя Страничка: http://exeter.simplenet.com 25 декабря 1999 Тема: Привидение, история любви… Резюме: Мёртвые всегда с нами. Ключ: Mulder/Scully Ссылок нет Перевод: NikitA nikitaxf@gmail.com 2 декабря 2002 Она так прекрасна, даже спустя все эти годы. Её волос коснулась седина, лицо испещрили морщинки, но её глаза всё так же искрятся, её губы – мечта влюблённых. В её голосе появилась лёгкая дрожь, но он по-прежнему напоминает мне сироп на блинчике: хриплый, тёплый, успокаивающий. Её руки уже не такие уверенные, как раньше, она не притрагивалась к скальпелю годы. В настоящее время её руки главным образом готовят, ласкают внучатых племянников и племянниц, ухаживают за розами и задерживаются на старых фотографиях. Я наблюдаю за ней, но она об этом не знает. Я наблюдаю, как она читает, возится в саду или смотрит свои любимые старые фильмы. Я наблюдаю, как она медленно, задумчиво или мечтательно, расчёсывает волосы. Я наблюдаю, как она ест, спит и разговаривает, и поражаюсь, - как мало она изменилась. Я знаю, когда она думает обо мне. Её улыбка становится сладостно-горькой, она смотрит в окно и вздыхает. Иногда её пальцы отстукивают на руле управления мелодию песни, которую слышит только она, но которую понимаю и я. Её внук Дэнни напоминает ей обо мне, иногда он произносит какую-то фразу или бросает знакомый взгляд, и я чувствую, что она вспоминает. Я рад, что она вспоминает меня с нежностью. Я ненавижу саму мысль о том, что не могу к ней прикоснуться. Я хочу. Её кожа так нежна, её волосы – белоснежный шёлк. Когда она спит, я целую её лицо и рассказываю, как сильно тоскую по ней. Я рассказываю, как бы я изменил кое-какие вещи, если бы мог, и чего бы ни за что не стал менять. Возможно, я приношу ей хорошие сны. Её семья переживает что она живёт одна, и она часто им повторяет: - Я никогда не бываю одна. У меня столько воспоминаний. Она чувствует меня, но, конечно, не верит в моё присутствие. Я – только воспоминание. Воспоминание о пальцах на её спине, о губах в её волосах, о руке – в её ладошке. Воспоминание о давным-давно данном мной обещании – никогда её не оставлять. Она не верит, что я сдержал слово. Иногда я спрашиваю себя: моя душа застряла где-то на полпути или я уже на небесах? Каждый миг каждого дня я с ней. Наблюдаю, как она становится старше, переходит в тот уравновешенный умиротворённый возраст, где её окружает покой, любовь и забота. А может, я – ангел-хранитель? Время от времени я замечаю своё отражение в её зеркалах, и каждый раз удивляюсь – как мало изменился я. Никаких крыльев. Пожалуй, я всё же не ангел. Это так несправедливо, что она постарела, а я – нет. Это она должна оставаться вечно молодой. Клайд Брукман когда-то сказал, что она никогда не умрёт. Мне бы хотелось, чтоб так и было. Вот наша фотография, одна из её любимых, она хранит её на своём прикроватном столике. Я не помню, когда именно был сделан этот снимок, но день был солнечным, трава – зелёная. Я обхватил её за талию, и мы счастливо улыбаемся. Мы хорошо смотримся вместе. Когда я умер, она упала на моё тело и кричала: - Не оставляй меня, Малдер. Ты не можешь меня оставить. Я не смогу одна, Малдер. Борись, Малдер, борись, ради меня. Пожалуйста. Пожалуйста, не уходи, Малдер. - Но я не мог остаться. Даже ради неё. Моя кровь была на её руках, на её костюме. Когда медики сообщили ей о том, что она уже знала, я почувствовал, как она закрылась. Её лицо абсолютно ничего не выражало. Она ушла в себя, куда-то далеко внутрь, где моя смерть казалась ей более-менее терпимой. Она была так спокойна на моих похоронах. Так спокойна. Она держала под руку мою мать. Она была в чёрном и не плакала. Она положила розу на крышку моего гроба. Единственную, белую розу. С тех пор она приносит белые розы на мою могилу. Она приходит каждую субботу. Иногда она разговаривает со мной, и, каждый раз, с таким выражением лица, словно чувствует себя глупо, понимает, что это глупо, но не может себя остановить. - Малдер, - говорит она мне, - Я всё ещё принимаю соболезнования от наших коллег. Они считают меня твоей вдовой. Это так странно. Я до сих пор подхожу к офису, и каждый раз ожидаю, что ты выскочишь из-за своего стола и с воодушевлением начнёшь рассказывать нечто загадочное из своего последнего дела. Я всё время по тебе скучаю. - Малдер, - она прислоняется головой к могильному камню. Её плечи вздрагивают в рыдании. - Малдер. Ты нужен мне. Я так сильно скучаю по тебе. Я ненавижу жизнь – без тебя. Я скучаю по тебе. Я скучаю по тебе. Я бы хотела верить, что ты где-то, в безопасности и счастлив, но я не знаю наверняка. Ты нужен мне. Мне нужно быть с тобой. - Малдер, я ухожу из Бюро. Я не могу заниматься этим одна. Мне предложили работу в частном предприятии. Я поселюсь здесь, в Балтиморе. Я так рада, что твоя мать позволила мне похоронить тебя в Мэриленде. Я не знаю, что бы я делала, если бы она выбрала другое место. Или если бы она решила кремировать тебя. Как же я этого боялась. Хотя, - улыбается она, - думаю, я бы не возражала – иметь у себя твой пепел. В красивой, изящной урне…возможно даже, ручной работы – из Грэйсленда, украшенной маленькими Элвисами в виде ангелочков. - Малдер, ты не поверишь. Скиннер сделал мне предложение. Я сама с трудом в это верю. Я не знаю, что ему сказать. Я забочусь о нём, но это не… Это не тот вид заботы, что испытывают к супругам. Мы оба – одинокие люди, но…, о, я не могу. Даже ради того, чтобы больше не быть одинокой. Это было бы неправильно, ведь я не люблю его. Это было бы несправедливо по отношению к нему. Ты ведь не испытываешь ко мне ненависть за то, что я поцеловала его, правда? - она нежно улыбается. – Нет, думаю, ты не смог бы. Все твердят, что я должна переехать…, и я чувствую, что должна, правда. У меня есть дом, работа и друзья…, но я не могу оставить тебя вдалеке. Моя жизнь разделена на две части: до встречи с тобой и после. Хотя, думаю, теперь она разделена на 3 части. Я посылаю ей воздушный поцелуй, и, закрыв глаза, она подставляет лицо ветру. Это – моя Скалли. Даже после рыданий на моём могильном камне, она встаёт, расправляет плечи и уходит с высоко поднятой головой. Я знаю, что, порой, она испытывает слабость, но даже в такие моменты внешне остаётся по-прежнему сильной. Я тоже по ней скучаю. Дни бывают плохие. Она бродит по дому, подбирает безделушки и перекладывает их с места на место до самого наступления утра. Она сворачивается калачиком на кровати и безудержно рыдает. Она переключает многочисленные каналы телевидения, пока они совсем ни отключатся, не задерживаясь ни на одном дольше минуты. Она съедает несколько порций мороженого и не отвечает на телефонные звонки. Я следую за ней по дому или ложусь рядом, укрывая собой, и успокаиваю, как могу. Дни бывают хорошие. Приходят дети, дом Скалли наполняется шумом, смехом и светом. Они играют в её саду или обмениваются весёлыми историями у камина, и иногда она рассказывает им о наших сумасшедших днях – вместе. Они думают, что многое она выдумывает. Или она просыпается с улыбкой на лице, берёт швабру и вычищает дом, или уходит в сад и по локти погружается в свои семена и саженцы. Иногда, когда она возится с посадками, и я стою рядом, она резко вскидывает голову и смотрит в мою сторону; и я готов поклясться, поклясться самым дорогим, что она видит меня, или хотя бы – проблеск моей тени. Но ведь именно поэтому нас и называют тенями, правда? Мне не было больно, когда я умер, не так, как я думал. Сначала была боль, нехватка воздуха, тошнота, головокружение, и всё вокруг потемнело, и голос Скалли умолял меня не покидать её. А потом боли не стало. Я стоял на улице и смотрел на Скалли, обнимающую моё тело, и… ничего не чувствовал. Это продолжалось лишь момент: моё сожаление и печаль о том, что я никогда уже не смогу сделать, - не смогу обнимать и любить Скалли, не смогу её оберегать. У меня не было времени признаться ей в любви перед смертью. Мои последние слова были описанием того, кто в меня стрелял. Но потом наступил покой, осознание того, что я прожил неплохую жизнь, и смогу двигаться дальше, если захочу. Я стоял на улице и хотел обнять Скалли, осушить её слёзы, и увидел другого, такого же, как я. Он смотрел на меня с доброй улыбкой, протягивал руки и говорил, что пришло время отдохнуть и успокоиться. Я подошёл к нему и обнял его. Он звал меня с собой: - Пойдём домой, Фокс. Теперь ты можешь пойти домой. - Нет, – сказал я, не смотря на безумную радость от встречи с ним. – Я не могу её бросить. – Он оставил меня в покое и медленно растаял в белом, светящемся туннеле. И в этот миг я понял, что умер. Так я и «живу» - со Скалли. Я утешаю её, как умею. Иногда я позволяю себе маленькие невинные шалости. Я открываю двери. Двигаю фотографии. Это требует столько энергии, что я быстро выматываюсь. Как-то в один из её не самых лучших дней, пока она спала, я сорвал розу в её саду и положил ей на подушку. Несколько недель после этого мне пришлось восстанавливать силы, но её улыбка того стоила. Думаю, именно тогда она впервые поняла, что, на самом деле, не одинока. Когда она засыпает, я ложусь рядом и глажу её поседевшие волосы. - Я так люблю тебя. Я никогда тебя не оставлю. Мне нравится – наблюдать за тобой изо дня в день, Дана. Если бы я был жив, думаешь, мы могли бы быть вместе, как сейчас? - Она улыбается во сне и поворачивает лицо навстречу моим прикосновениям. Я постоянно вижу других, таких же, как я. Некоторые – раздосадованы и сердиты, им всё ещё хотелось бы жить, и чем больше они об этом думают, тем сильнее расстраиваются. Некоторые покорно смирились с фактом своей смерти. Некоторые играют в живых в своё удовольствие. А некоторые, как и я, просто наблюдают за своими любимыми, потому что по-другому мы не можем. Я вижу и тех, кто стоит перед выбором – идти дальше или остаться здесь. Я не завидую им. Интересно, на самом ли деле существует цикл переселения душ? Если бы моё время со Скалли истекло, я бы двинулся по этому кругу и вернулся сюда, чтобы мы снова были вместе, но на этот раз всё было бы по-другому. Возможно, на это раз мы действительно бы стали любовниками, стали бы близки не только душой, но и телом. Она устаёт. Ей требуется столько сил, чтобы подняться утром. Её семья волнуется, родственники поговаривают о найме приходящей сиделки. Но она не желает их слушать. Она говорит, что в порядке. Дэнни, её любимчик, приходит теперь каждый день. Он следит, чтобы она не испытывала недостатка в еде и уходе. Она безропотно принимает его заботу, позволяя ему думать, что рада его вниманию и помощи. Теперь она всё делает медленнее. Это правда. Но по-прежнему справляется. Она становится более открытой к возможности моего присутствия. Она затихает, когда я ласкаю её щёку, улыбается, когда я нашёптываю ей какие-то нежности. Она общается со мной более свободно и чаще. - Малдер, думаю, на ужин нам не помешают персики и творог. Я рада, что сохранила свои зубы. Можешь себе представить ежедневную необходимость в присосках? Или зубных протезах? Фу. - Малдер, сегодня утром я прочитала очень интересную статью. Разгорелись настоящие дебаты из-за того, кто будет управлять страной, пока президент рожает. Никогда бы не подумала, что увижу такое. Думаю, CNN собирается транслировать роды по радио. Первый Ребёнок. Но декретный отпуск конституцией не предусмотрен. - Малдер, ты должен знать, что я ни о чём не жалею. Ты должен это знать. Ни о чём. Хотя, может, о паре вещей… Я жалею, что мы никогда не вели себя развязно, - только послушай меня. Старуху с многочисленными воспоминаниями. Она так слаба. Её родные переживают, что она может упасть и сломать ногу. Она стала пользоваться тростью. Иногда я наблюдаю легкую вибрацию у её лица и понимаю, что смерть близка. Я обнимаю её ночью и говорю, что ей нечего бояться, что она всегда так храбро преодолевала любые путешествия. Я знаю, что она не боится. Только не моя Скалли. Я вхожу в её спальню после бесцельной прогулки и встречаю её улыбку. Что-то изменилось в ней сегодня. - Скалли? - Привет, Малдер. - Скалли? Ты… ты меня видишь? - Конечно, вижу, Малдер. - Она протягивает мне руки. Я подхожу ближе и беру их в свои ладони. Я прикасаюсь к ней, я её чувствую, и задыхаюсь от неожиданности и её смеха. – Малдер, - произносит она просто и целует меня. - Скалли? – Я провожу руками по её волосам. И вдруг, понимаю, что изменилось. Её волосы вновь отливают медью. Её лицо – нежное и гладкое. – Скалли, ты…, ты… - Думаю, я умерла, Малдер. Мы оба смотрим на её постель, где спокойно лежит её тело. Кажется, что она спит. Она улыбается. И в моих руках она тоже улыбается, широко и радостно. - Малдер? Пойдём. - Куда? - Туда. - Она кивает, и я разворачиваюсь. Туннель. Белый, светящийся туннель. - Ты готов? - А ты? - Я готова. Я давно готова. Я беру в ладони её лицо и уверенно целую в губы: - Я готов. - Я так сильно скучала по тебе. - Я всегда был рядом. - Я больше не хочу с тобой расставаться, никогда. Я смотрю на ожидающий нас свет. Он кажется дружелюбным и умиротворяющим. Я снова её целую и говорю: - Не думаю, что это случится. И потом мы уходим.